Господа Головлевы

Уж сколько было историй о вырождающихся семействах, о разлагающихся и обращающихся в тлен семейных ценностях, но сатирику Салтыкову-Щедрину, удалось написать, наверное, самую жуткую, мрачную и беспросветную. Читаешь и с каждой страницей, с каждой главой все больше и больше становится не по себе, но оторваться от текста не можешь. Этот мрак просто поглощает тебя целиком. Он царит везде, не только в душах главных героях, но и в их имении. Кажется всеми силами они отгораживаются от всего хоть сколько-нибудь светлого. Скрываются от солнца за задернутыми шторами, не зажигают свечей, чтобы их свет не разогнал сгущающуюся над семейством тьму, и даже свет лампадок перед иконами больше пугает, оживляя во всех углах зловещие колеблющиеся тени. Что уж говорить о свете душевном... Луч света в этом темном царстве мелькает лишь раз, ближе к концу романа, чтобы тут же погаснуть. Луч света ворвался в существование Анниньки. А именно, трагик Милославский 10-й прислал из Самоварнова письмо, в котором настоятельно предлагал ей руку и сердце. Аннинька прочла письмо и заплакала. Целую ночь она металась, была, как говориться, сама не своя, но наутро послала короткий ответ: "Для чего? для того, что ли, чтоб вместе водку пить?" Затем мрак сгустился пуще прежнего... В Головлево темно, как в могиле... И его обитатели копошатся там, как могильные черви, рядом со своими "умертвиями" и все время что-то жрут. Причём еда зачастую тоже отдаёт мертвечиной - ослизлые, "припахивающие" огурчики, протухшая солонина. Поначалу "покуда всей старой гнили не приест", к новому семейство не прикасалось, чуть позже начинается настоящая оргия чревоугодия. Они, как бездонные бочки, поглощают все - и порченное и свежее, и сладкое и соленое, и постненькое и икорку, и картофелец, и капусточку, и строганинку, и запивают все квасцом и чайком. И во всех этих уменьшительно-ласкательных названиях еды есть что-то неприятное, как будто от этих слов еда сама станет приторной или у неё появится приторно-сладкий запах гниения и разложения. За поглощением пищи, которая не насыщает тело, и разговорами, которые не насыщают ни ум, ни душу, проходит жизнь трёх поколений. Да и сами разговоры уже не первой свежести, бесконечные истории о прошлом, о том, как и что запасалось, и что поедалось, разглагольствования о Боге и молитвах. Кажется, что жизнь для Головлевых особо интереса и не вызывает, они умело отгораживаются от всего живого. И это все страшно. И ещё страшнее, когда начинаешь проводить параллели с реальной жизнью, и видишь в ком-то знаком тень Иудушки. А Щедрин заставляет тебя глядеть, глядеть на это все не отрываясь. Вчитываться в каждое слово. И потом снова и снова мысленно возвращаться к этому семейству, даже если ты уже давно перелистнул последнюю страницу книги. Вот так-то. Очень рад, что даже не пытался читать эту книгу в школьные годы, и что она нашла меня сейчас.