Борис Васильев - советский и российский писатель, автор романов "А зори здесь тихие", "Завтра была война", "Не стреляйте в белых лебедей".

Борис Василье - писатель и кадровый офицер. Он ушел воевать добровольцем, после 9 класса, попал в окружение, вышел, снова воевал, даже с минного поля вернулся живым, хотя и тяжело контуженным. Когда в 1943-м его забраковали как пехотинца и десантника, он поступил в Военную академию бронетанковых и механизированных войск. «Гражданка» началась для него в 1954 году: Васильев почувствовал, что ему есть что сказать.

К нему цеплялся Главлит: Борис Васильев не пиарил Советский Союз и ни слова не говорил о замечательной жизни совписов и совинтеллигентов. Пьесу «Танкисты» после двух просмотров Главное политическое управление армии запретило, хотя шел уже 1955 год. И даже текст для журнала «Театр» был рассыпан на стадии набора. Безобидный «Иванов катер» лежал в «Новом мире» после смерти Твардовского три года и вышел в 1970-м. Однако после повести «А зори здесь тихие...» (1970) Борис Васильев, к счастью, стал недосягаем для завистников и недругов. Хоть и протаскивал в литературу "сомнительные" мотивы, как в романе "Завтра была война" (1987).

"Борис Васильев был чудесен. Знаете, что интересно: Васильеву на полях его рукописей Борис Полевой рисовал «22». В терминологии Полевого «22» означал перебор – стилистический, эмоциональный… Особенно был испещрен этими «22» роман «В списках не значился». Этот роман действительно зашкаливает на фоне тогдашней литературы: он и страшнее, и эмоционально напряженнее. Вообще Васильев – писатель очень большого эмоционального напора, тогда это даже казалось чрезмерным. Но теперешнего российского читателя только так и можно прошибить. «В списках не значился», и «Жила-была Клавочка», и «Вы чье, старичье?» - это вещи, в которых автор действительно ударяет читателя сильнее, чем надо, и ниже пояса. Там есть чудовищные вещи, страшные сцены. В романе «В списках не значился» вся третья часть –запредельно: и гибель Мирры, и расстрел из огнеметов… Помню, как тогда, в 60-70-ые говорили, что он просто бьет по голому нерву. Но все это осталось. Он как бы предвидел сегодняшнюю эмоциональную глухоту. Его стратегия себя оправдала. И очень жалко, что сейчас так мало писателей, которые с такой шоковой силой способны о чем-то говорить". (Дмитрий Быков)